МОЯ ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В ВАШИНГТОН
Основной целью моей поездки было принятие окончательного решения по
поводу операций в 1942/43 году. Американские власти вообще, а Стимсон ** и
генерал Маршалл *** в частности, хотели, чтобы немедленно было принято
решение по поводу какого-либо плана, который дал бы возможность Соединенным
Штатам вступить в бой крупными силами с немцами на суше и в воздухе в 1942
году. Если бы такое решение не было принято, то существовала бы опасность,
что американские начальники штабов будут серьезно считаться с возможностью
радикального пересмотра стратегии, согласно которой "на первом месте стоит
Германия". Меня сильно беспокоил также другой вопрос. Это был вопрос о
"Тьюб-Эллойс", что было нашим условным названием того, что впоследствии
стало атомной бомбой. Наши научно-исследовательские работы и эксперименты
достигли сейчас такой стадии, когда надо было заключить определенное
соглашение с Соединенными Штатами. Полагали, что это может быть достигнуто
только путем личного обсуждения между президентом и мною.
Я рассказал президенту в общих чертах о достигнутых нами больших успехах
и сказал ему, что наши ученые теперь окончательно убеждены в том, что
результаты могут быть достигнуты до окончания нынешней войны. Он сказал, что
его люди также успешно работают над этим, но ни один из них не может
сказать, получится ли ---------------------------------------* План штурма
Шербура во Франции.
** Военный министр США.
*** Начальник штаба армии США. из этого что-нибудь практическое, до тех
пор пока не будут проведены широкие испытания. Мы оба остро сознавали, с
какими опасностями связано бездействие. Мы знали, какие усилия прилагают
немцы для получения запасов "тяжелой воды" - мрачный термин, жуткий,
противоестественный, который начинал проникать в наши секретные бумаги. Что,
если враг будет иметь атомную бомбу прежде нас?! Как бы скептически ни
относиться к утверждениям ученых, по поводу которых сами ученые сильно
спорили между собой и которые были выражены на языке, непонятном для
непосвященного, мы не могли пойти на смертельный риск быть превзойденными в
этой ужасной области.
Я настойчиво требовал, чтобы мы немедленно объединили всю нашу
информацию, работали совместно на равных правах и поровну делили между собой
результаты, если таковые будут получены. Затем возник вопрос о том, где
должно быть создано исследовательское предприятие. Мы уже знали, какие
громадные расходы будут связаны с этим, и учитывали, какое это вызовет
серьезное отвлечение ресурсов и интеллектуальной энергии от других форм
военных усилий. Учитывая, что Англия была объектом бомбардировок и
постоянной воздушной разведки врага, казалось невозможным построить на
острове большие и бросающиеся в глаза заводы, которые были необходимы. Мы
понимали, что мы продвинулись, по крайней мере, столь же далеко, как наш
союзник. Конечно, была также возможность построить эти заводы в Канаде,
которая сама должна была внести важный вклад путем снабжения ураном, который
она активно накапливала. Трудно было принять решение израсходовать несколько
сот миллионов фунтов стерлингов (не столько даже денег, как необходимый для
других целей видов драгоценной военной энергии) на проект, успех которого не
мог гарантировать ни один ученый по обе стороны Атлантического океана. Тем
не менее, если бы американцы не захотели взяться за это дело, мы,
несомненно, продолжали бы его своими собственными силами в Канаде или же -
если бы канадское правительство проявило колебания - в какой-либо другой
части империи. Однако я был очень рад, когда президент сказал, что, по его
мнению, Соединенным Штатам надо будет заняться этим. Поэтому мы совместно
приняли это решение и договорились об основах соглашения. Но в то же время я
отмечаю, что у меня нет сомнений в том, что именно достижения в Англии и
уверенность наших ученых в конечном успехе произвели на президента то
впечатление, которое привело его к принятию этого важного и имевшего большие
последствия решения.
x x x
На следующее утро 21 июня я бегло просмотрел газеты, посвятил час чтению
телеграмм, позавтракал, навестил Гарри, находившегося по другую сторону
коридора, и затем направился к президенту в его кабинет. Меня сопровождал
генерал Исмей. В это время президенту вручили телеграмму. Он молча передал
ее мне. В ней говорилось: "Тобрук капитулировал 25 тысяч солдат взято в
плен". Это было настолько неожиданно, что я не мог поверить этому. Поэтому я
попросил Исмея запросить Лондон по телефону. Через несколько минут он принес
следующую телеграмму, которая только что пришла от адмирала Харвуда * из
Александрии:
"Тобрук пал, и положение настолько ухудшилось, что существует возможность
сильного воздушного налета на Александрию в близком будущем. Учитывая
приближающийся период полнолуния, я направляю все соединения восточного
флота к югу от канала в ожидании событий. Я надеюсь вывести из дока "Куин
Элизабет" к концу этой недели" **.
Это был один из самых тяжелых ударов, которые я перенес во время войны.
Были неприятны не только военные последствия, но это затронуло и репутацию
английской армии. В Сингапуре 85 тысяч солдат сдалось меньшему числу
японцев. Теперь в Тобруке гарнизон в 25 тысяч (фактически 33 тысячи)
закаленных солдат сложил оружие перед противником, имеющим, возможно, вдвое
меньшую численность. Если бы это оказалось характерным для морального
состояния армии в пустыне, то никакие меры не могли бы предотвратить
катастрофу, которая нависла в Северо-Восточной Африке. Я не
пы---------------------------------------* Адмирал Харвуд занял место
адмирала Кэннингхэма в средиземноморском командовании 31 мая. - Прим. авт.
** Адмирал Харвуд принял это решение вследствие того, что Александрия
теперь могла быть атакована пикирующими бомбардировщиками, действующими под
прикрытием истребителей. - Прим. авт. тался скрыть от президента полученный
мной удар. Это был тяжелый момент. Одно дело поражение, но другое дело -
бесчестие. Ничто не могло бы превзойти сочувствия и благородства моих двух
друзей. Не было упреков, не было сказано ни одного нелюбезного слова. "Что
можем мы сделать, чтобы помочь вам?" - спросил Рузвельт. Я сразу же ответил:
"Дайте нам столько танков "шерман", сколько вы можете, и доставьте их на
Средний Восток как можно скорее". Президент послал за генералом Маршаллом,
который прибыл через несколько минут, и сказал ему о моей просьбе. Маршалл
ответил: "Г-н президент, выпуск танков "шерман" только сейчас начинается.
Первые несколько сот танков были переданы нашим собственным бронетанковым
дивизиям, которым до сих пор приходилось довольствоваться устаревшим
снаряжением. Это ужасная вещь - брать оружие из рук солдата. Тем не менее,
если англичане так сильно нуждаются в них, они должны их получить. Кроме
того, мы могли бы передать им сто 105-миллиметровых самоходных орудий".
Чтобы закончить этот рассказ, надо сказать, что американцы сделали больше,
чем обещали. 300 танков "шерман" и 100 самоходных орудий были погружены на 6
самых быстроходных американских пароходов и направлены к Суэцкому каналу.
Одно из этих судов было потоплено подводной лодкой у Бермудских островов.
Без единого слова с нашей стороны президент и Маршалл погрузили еще 70
танков на другое быстроходное судно и отправили его вдогонку конвою. "Друг в
беде - это настоящий друг".